Скрытый текст:

Для просмотра скрытого текста - войдите или зарегистрируйтесь.

Суета в столовой колледжа - такой же неприятный факт для Лилиан Уайт, как и надоедливый тёмно-коричневый зайлд, назойливо щекочущий левое ухо. Мимо то и дело сновали студенты с неизменно красными подносами и огромными пузатыми сумками, так и норовящими задеть хрупкое плечо девушки. Время от времени она всё-таки ощущала неожиданный толчок в лопатку. Тихо чертыхаясь, упрямая, как осёл, Лил оставалась сидеть на своём месте спиной к проходу. От нервного срыва в этот "слегка" не задавшийся с утра день её спасал только Yiruma с его фортепианными миниатюрами а-ля релакс. Благослови, Боже, изобретателей вакуумных наушников-пуговок и mp4-плееров... Только эти два замечательных-сверхважных-жизненно необходимых-дорогих сердцу-прекрасных аксессуара являлись завсегдатаями школьной сумки Лили и лучшими друзьями. А что? Всегда молчат, не мешают, одежду поносить не просят, маникюр не делают... Обожаю их, - с любовью подумала студентка и, не выдержав, наконец-то отмахнулась от надоедливого зайлда одним небрежным движением руки, резким и быстрым, заставившем бедную животинку отлететь к колонне и с размаху влепиться в неё, взметнув в воздух маленький вихрь из пушка древесного цвета. Вообще-то, я люблю разного рода зверей, но эта плодящаяся мелочь - верх моего терпения. Какие-то две болтушки свирепо посмотрели на Лил и стремглав ринулись оказывать комку перьев медицинскую помощь. Девушка насмешливо фыркнула, кинув презрительный взгляд на девчонок, и получила очередной удар в лопатку. Вспомнив чью-то мать, Лилиан допила остатки содовой, вышла из-за стола, по пути захватив свою сумку цвета слоновой кости из какой-то ткани, и направилась к выходу из столовой. Стук тонких шпилек по кафелю тонул в шарканьи многочисленных ног, брюзжании кухарок, звоне монеток на кассе и, конечно же, безостановочном трескотне сплетниц и звучном басе парней. На минутку остановившись, Уайт поправила приталенные тёмно-синие джинсы в обтяжку и разгладила складки на новой блузе с глубоким вырезом насыщенного кофейного цвета, оттеняющего глубокие карие глаза обладательницы сей одёжки. Массивный медальон, подаренный матерью ей на шестнадцатилетие, покоился на бледной коже. Она никогда его не снимала, несмотря на стиль одежды. Да будь она хоть в купальнике, подарок всегда напоминал ей о семье, может, ещё надеющейся встретиться с девушкой. Так, всё, хватит думать о грустном... Этому не бывать, - твёрдо подумала Лили, прогоняя слишком болезненные мысли из головы. Судя по всему, если день начался отвратительно, то это явление прогрессирующее, так как того ужасного происшествия, что случится с Лилиан через несколько секунд, и врагу не пожелаешь. Скажем так, полёт с высоты собственного роста был коротким. Это, пожалуй, самая приятная часть падения. Дальше - хуже. Боль в лодыжке, затем перелетевшая в затылок, не доставила особого блаженства. Из уст девушки вырвался естественный в таких случаях вскрик.
- Ауч!
Неужели я такая неуклюжая, что умудрилась на ровном месте упасть? Меня же сейчас засмеют... Тут Лил почувствовала вес чьего-то тела, навалившегося на неё сверху. Значит, не сама... Приоткрыв глаза, она покосилась направо и наткнулась на другие, синее самого океана, испуганные и шокированные. Сердце тут же пропустило один удар, будучи самым быстрым органом Лил. До мозга же информация доходила долго, пока взгляд скользил по лицу, останавливаясь на губах, внезапно оказавшихся всего в паре сантиметров от собственных уст Лилиан. Что за... - поймала себя на мысли она, снова посмотрев ему в глаза. Шон?! Конерс?! Какого чёрта?!!! Тут она почувствовала, как какая-то неопознанная жидкость растекается по блузке чуть ниже плеча. Мгновенно придя в себя, девушка со всех силёнок пихнула в грудь парня, заставляя сгинуть с её тела. Затем её накрыла волна оправданной ярости, видимо, дожидающейся, пока мозг снова активизируется после увиденного. Шон уже встал и протянул руку Лил, предлагая подняться с пола и ей. Ещё чего... В ответ на этот вполне дружелюбный жест она смерила его пылающим взглядом, от всей души надеясь, что её щёки не полыхают так же, как и карие глаза. Оперевшись рукой на ближайший стул, встала и выпрямилась. Лодыжка упорно ныла, но сейчас Уайт "забила" на боль в ней  и лишь потёрла другой рукой ушибленный затылок. Больно, однако... Источая вполне ощутимые волны праведного гнева, обжигающей ненависти и огненной ярости, она сверлила взглядом Конерса.
- Ты. Меня. Сшиб. - с угрозой в голосе выдавила Лилиан. - За одно это ты достоин хорошей трёпки, но мало того... Ты ещё и испачкал мне блузку! Новую! Любимую!!! - девушка указала пальцем на расплывающееся пятно пониже плеча. Тут она заметила ещё одно. Оно красовалось на завитых тёмных локонах, покоящихся на плече. С  кончиков волос стекали крупные оранжевые капли. Она снова вскинула яростный взгляд на несчастного.
- Да ты ещё и волосы задел, идиот!! А вы что уставились, валите по своим делам! - прикрикнула Лили на толпу зевак, собравшихся вокруг места преступления.

Холодным осенним утречком Лили Уайт... нет, не нежится в тёплой постельке, а, слегка вздрагивая от пронизывающего до костей ветра, сидит на промёрзлой деревянной скамейке трибун колледжа. И какого лешего я здесь делаю в такую рань, да ещё и без плаща? Ах, да, у многоуважаемого директора Бринстонского колледжа сегодня знаменательное событие. День Рождения, на котором почему-то обязательно должны присутствовать все желающие и не желающие! Я-то думала, крепостное право отменили... - думалось Лил, пока она, обняв согнутые коленки руками, клубочком сидела на своём месте. Народ потихоньку прибывал маленькими группками, на которые девушка поглядывала флегматично, изредка позёвывая в ладошку. Интересно, зачем им столько друзей? Они же в любой момент предадут, раскроют все тайны и замыслы, ударят по самым чувствительным частям их души. Внутренний голосок пискляво и нагло глаголил истину: "Ты же завидуешь им, у тебя нет никого рядом, тебя все забыли. Никто не подставит тебе крепкое плечо в трудную минуту..." Оттолкнув подальше эти мысли, Лили фыркнула. Эти сказки про "крепкое плечо" и "каменную стену" уже осточертели. Плечо легко ломается. Стены, а тем более каменные, рушатся при первом же мощном ударе. Плевать я хотела на друзей, - самообман этот продолжался ещё долго. Очень долго. Всё это время девушка слонялась по колледжу одна-одинёшенька, совершенно не беспокоясь об отсутствии так называемых "бестов". Время от времени она заставала целующиеся и обнимающиеся парочки, не выпускающие руки друг друга. Иногда это были такие нелицеприятные личности, как Шон и Адр... Так, всё, хватит этих тошнотворных мыслей. И без них худо. Наконец Лили очутилась в реальности, отбросив свои пустые думы и с удивлением обнаружила слева от себя кучную стайку без умолку трещащих девчонок. Тихонько взвыв, девушка вставила в уши наушники и включила музыку погромче. Во-о-от... Нирвана... Покачивая головой в такт музыке, Лил и забыла, что надо слушать вовсе не чарующий голос Селин Дион, а натужное кряхтенье директора. Нехотя она вытащила крохотные устройства из ушей и оставила их болтаться на шее.
- ... вы готовы показать всё, на что вы способны? Тогда прошу ко мне!
Конкурс? Способности? Дать выход бушующим силам, да ещё и крушить хлипкие препятствия... Как заманчиво. Девушка была охотником до всякого рода состязаний, а теперь ей прямо в руки приплыл такой великолепный шанс показать свой потенциал. Решено, участвую! И, пока чувство непобедимости ещё не остыло в груди, Лил грациозной походкой протиснулась между зрителями и взошла на сцену. Порыв ветра снова огрел её ледяным дуновением по спине. Ох ты ж, ёлки... Нет, лазарет определённо скоро пополнится новым постояльцем с бронхитом или ОРЗ. С некоторой завистью она покосилась на Оливера Стоуна, стоящего справа от неё. Регенерация... Интересно, его хоть насморком когда-нибудь пробивало? Хорошо бы оказаться с ним в одной команде, парень он неплохой, да и характером особо не раздражает, не то что некоторые. Оливер, видимо, почувствовал на себе чей-то взгляд и повернулся к Лил. Та ободряюще ему улыбнулась и посмотрела на человека, вставшего прямо напротив её персоны. Взлохмаченные ветром, тёмные волосы, пронзительно-синие глаза и насмешливо изогнутая линия губ. Чёрт. Девушку будто током тряхнуло, а мысли полетели в самом, что ни на есть едком направлении. Мягко говоря, вспомнишь...кхм, солнце, вот и лучик. Надеюсь, мне выдастся шанс раздолбать его энерговолной под орех или закопать под землю. Тут-то её и обломали, объявив, что Конерс - её напарник. Вспомнив чью-то мать и пару раз повелителя преисподней, Лили уже было потянулась к блестящему подносу с шёлковыми разноцветными ленточками, что поднесла какая-то девушка. Пальцы коснулись светло-бежевой полоски ткани, как вдруг Уайт краешком глаза узрела, как Конерс неумело повязывает себе на руку тёмно-синюю. Вспыхнув от злости и резко схватив ненавистную ленточку цвета океана, девушка элегантно собрала волосы в высокий хвостик и подвязала его лентой. Прелестно...
Вот и первое задание. Лабиринт. Стены из живой изгороди, раза в три выше не то что Лилиан, но и её подневольного партнёра, чёрт бы его драл. Обогнув девушку, парень бросил назад равнодушную фразу насчёт направления.
- Нам туда. - Рукой он махнул направо. Это ещё он будет мне указывать! Ещё чего! С гордо поднятой головой Лил плавно прошагала мимо него и повернулась в нему спиной.
- Нет, неверно, Конерс. Ты напрочь лишён интуиции и чувства такта, раз позволил себе не пропустить вперёд девушку. А теперь отойди. Земля - моя стихия. Были бы мы в море, я бы ещё поняла твои Сусанинские замашки. - Девушка присела на корточки и приложила ладонь к земле, пытаясь почувствовать "мысли" её, как бы глупо это не звучало. Несколько уроков назад она практиковалась в этом задании. Налево... Нужно двигаться на северо-запад.
- Есть! Всё в точности так, как я и предполагала. Нам налево, чудо-юдо морское. Кстати, на заметку, я же сказала тебе исчезнуть из моей жизни, не так ли? Хотя нет. Я написала тебе об этом. Но ты забыл, у тебя же так много дел... - с сарказмом и глухой ненавистью в словах подметила Уайт. Затем она резко повернулась к парню. - Так с какой радости ты снова вмешиваешься в моё скромное бытие?

Интересно, кто-либо кроме меня когда-нибудь задумывался, по какому признаку Вольтури отбирают себе жертву? Лиловые глаза осматривали клан, уже заочно поделивший кучку людишек на первое, второе и десерт. Хайди, словно кормилица семьи... а если подумать, то так оно и есть... с гордостью взирала на довольные лица сестёр и братьев, которые милосердно оказывали последние признаки внимания своим потенциальным пока что жертвам. Мда, где-где, а уж в нашей "семье" порции распределяются по половой принадлежности, - с сарказмом подумала Хайди. Человеческие дочки искренне полагали, что привлекают мужчин клана своей внешностью: водопадом блестящих волос, манящими изгибами несовершенного тела, изящной линией губ, изогнувшихся в робкой улыбке. Как они ошибались. Пожалуй, эта оплошность будет стоить им жизни, - подумала девушка в алом коктейльном платье, неподвижно застывшая в ожидании коронной фразы Повелителя. Для начала нужно его самого хотя бы увидеть в зале. Чтобы хоть немного разбавить своё довольно скучное времяпрепровождение, Хайди решила понаблюдать за процессом заманивания человеческих отпрысков в "логово вурдалаков". Вот Алек послал стройной блондинке томный взгляд и белоснежную улыбку. Своими незрячими голубыми глазками глупышка не заметила острых, как бритвы, клыков. А жаль... панические крики "Вампир!!!" или "Упырь!!!" бы не помешали... Хоть немного разбавили бы эту ежедневную тягомотину в замке да повеселили Великих. А малышка Джейн была бы в ярости: что вы, кто-то назвал её любимого брата упырём! Гром гремит, земля трясётся... в общем, итог сего спектакля был бы ясен. Рената пошла по излюбленной ей схеме: кошачья грация, тигриный взгляд... и он твой, подруга. Тут мимо прошествовал... Сантьяго?! Ах, ну да, пить захочешь - не только в зал выберешься, до города доползёшь! Затворник приблизился к Джейн и что-то ей прошептал. Тихонько фыркнув, Хайди отвернулась в другую сторону. Сплетни - не мой профиль. Госпожа Афинодора уже крепко держала за руку молодого парня, который счёл этот жест вполне романтичным. Глупец. Как бы эти нежные ручки на твоём запястье не сменились клыками в венах... Всё предрешено, мальчик. Деметрий, насколько понимала вампиресса по нетерпеливому взгляду глаз цвета чёрного оникса, был голоден не на шутку. Как и Повелитель Кайус, который пролетел мимо, одарив Хайди гневным, как её показалось, взглядом. В глазах, что были чернее ночи, плескалась жажда и то же самое нетерпение, что долю секунды назад она видела в очах возлюбленного. Такое чувство, будто меня упрекает VIP-клиент в моём же ресторане за запоздалую подачу блюд, - с ядом отметила про себя Вольтури. Она подошла к своему благоверному сзади и осторожно положила ему запястье на плечо, словно успокаивая.
- Потерпи немного, Деметрий. Повелитель уже близко... - я надеюсь. Голодный мужчина - будь то человек или вампир, да хоть отвратительный оборотень - самое страшное стихийное бедствие для женщины. Глава клана, который, кстати говоря, прибыл пару мгновений назад, да ещё и немного неожиданным способом: будто Чеширский кот, внезапно появился около своего трона рука об руку со своей великолепной супругой, приготовился произнести свою коронную реплику.
- Браво, Хайди! - Аро подмигнул "кормилице". - Ты привела "истинных ценителей искусства".
Некоторые вампиры засмеялись. Польщена, Повелитель. Девушка благодарно и едва заметно кивнула, загадочно улыбнувшись при этом. Есть в той улыбке доля женского коварства...
- Дамы и Господа! Вам необычайно повезло. Вы успели к нашему обеду. О, прошу прощения, - схитрил Великий, - я забыл вам сказать, что нашим обедом будете вы.
Высокочастотный визг женщины взорвался в наэлектризованном воздухе многогласным эхом. Паника распространялась, словно чума в средневековье. Плеча под рукой Хайди и след простыл. Что ж, пора и мне утолить нескончаемую жажду... Сердца просто барабанили о рёбра людей, в крови их шумел адреналин, отдаваясь в глотках Вольтури жарким танцем огня.
Оглядеться по сторонам, подойти к жертве - всё заняло меньше сотой доли секунды. Вашу ж... кто в этом кровавом клане не знает, что я просто ненавижу рыжих, м?! - Хайди с яростью кинула взгляд на остальных бессмертных. Блондины... - с тоской отдалась мысль в голове у вампирессы. Брюнеты... - откликнулась на неё другая. Потом пришла третья. Кто не успел, тот опоздал. Если быть точнее, кто успел, тот и съел. Чёрт возьми, никогда бы не подумала, что в Италии находит себе место себе закон русского метро. Ладно. "Кушать подано, садитесь жрать!" - Хайди грубо схватила веснушчатого подростка за запястье, рассчитывая заломать ему руку и выпить всё, до последней капли... Она никогда не забудет того, что произойдёт секунду спустя.
Усталость и неведомая раньше слабость разлилась по совершенному женскому телу. Парнишка не поддался. Выдернул руку. Из железных вампирских тисков. Что за... Девушка ещё раз попыталась поймать его конечность, но рыжеволосый оказался быстрее. Быстрее, чёрт побери, вампира!! В голубых глазах мелькнул животный страх. Инстинктивно он пытался защититься: ударить хищницу. Ну-ну, давай поиграем, мальчик... Я даже ничего не почувствую, а вот ты руку слом... Боль, словно язык огня, оглушительно лизнула алебастровую щёку Хайди. Нет, сам удар по силе был ничтожен, но сколько сотен лет вампиресса не чувствовала физической боли... Что происходит?! Ладонь метнулась к ланите, а лиловые глаза - к подростку. В них плескалось неверие, шок и полное непонимание. Мне больно. Факт. Он человек - тоже факт. Я вампир - неоспоримо. У меня помутнение рассудка - вполне возможно. Но ещё одно... он посмел ко мне прикоснуться.
- Роковая ошибка, малыш. Тебя не учили в детстве манерам? С дамами нужно быть вежливым. - Конопатый парень завороженно слушал симфонию её голоса. Хайди словно проплыла за его спину. Она с наслаждением и торжеством чувствовала, как руки наливаются прежней силой, как скорость приходит в вампирскую норму. Прошептать на ухо последние слова - так драматично.
- Прости, милок, но игра окончена. - Game Over, baby.  Алые губы девушки приникли к бледной шее точно в том месте, где проходила сонная артерия. Жидкая амброзия смочила полыхающее горло. Смертельный поцелуй вытягивал из рыжика последние жизненные силы, тело обмякло, но не упало, поддерживаемое сильными руками с виду хрупкой девушки в алом коктейльном платье.

я хочу увидеть свою кровь.
боль физическая уничтожит боль душевную.
Я никогда не причиню ей боль.  Никогда. Я вообще никому не смогу причинить боль. Кроме себя. Но загвоздка в том, что я никогда не выполняю обещания, данные себе. Я всегда делаю поперек им.
Мы не можем быть вместе, как бы банально это не звучало. Я всего-навсего не смогу сделать ее счастливой. У нас нет и не будет будущего. Она сейчас просто не думает об этом, но лет через пять-семь она захочет пышную свадьбу и ребенка, как у всех. Этого я дать ей не смогу, как бы сильно не хотела.
На свете существуют книги, в которых будет что на тему « влияние оборотного зелья на секс»?
Я скажу Дёме всё это. Но только не сейчас, а потом. В конце года, когда мы увидимся последний раз в этой жизни. У нас остался всего лишь год. Этого мало, но я постараюсь им воспользоваться в полной мере.
Ее голос, такой до боли знакомый, просит прощения. За что, любовь моя? Это я виновата. Но я обещаю, я научусь терпению, ради нее и себя.
- ты нужна мне, - тихий шепот в ответ, закрытые глаза, тяжелый, вымученный вздох. Я сказала не то, что нужно было. Не то, что она хотела услышать. Снова не то. Не люблю говорить эти потасканные слова о любви. Всё, что угодно, но только не это. – извини.
Мне нравится, когда она так делает. Обсыпает моё лицо градом лёгких поцелуев. Мне нравится всё, что делает моя Малфой. Это так правильно, так нужно мне. Чтобы она была рядом. Так должно быть И так будет, пусть даже недолго.
Нежно дотронулась до ее губ своими и встала. Ненавижу объяснять себе свои собственные поступки. Подошла к окну и облокотилась на подоконник. Я даже не буду смотреть через стекло, тысячу раз видела пейзаж за ним. Достала из кармана пачку сигарет, помятую до ужаса. Это было не так-то просто. Ткань плотно прилегает к телу, и карман предназначен только для красоты, а не для носки сигарет. Но я справилась, как всегда. Благодаря своим худым пальцам. Тонкая, легко ломающаяся сигарета. Чисто-белая. Интересно,  почему все сигареты белые? Ведь, если не ошибаюсь, этот цвет означает чистоту, невинность, девственность. Сумасшедшие изготовители «никотиновых палочек».
Щелчок зажигалки, и малозаметный дымок вьется от кончика. Многие смеются, когда узнают, почему я курю. По мне, это не стоит того истерического веселья, которое вызывает мой ответ. Нравится движение руки, когда я затягиваюсь и просто держу сигарету. Особенные «добряки», беспокоящиеся о моем здоровье и о безрассудном расходе дорого материала, предлагали есть соломку или просто держать ее. Это жалкая имитация. Я никогда сильно не затягиваюсь. И никогда не выдыхаю никотиновый дым через нос.
В кабинете молчание. Не давящее, нет.  Приятное отчасти. С Деметрией хорошо молчать, это ее положительная черта. Каждая думает о своем. Большинство времени мы так и проводим. Просто молчим. Ну не большую часть, преувеличила, но иногда.
Взмах волшебной палочки. Запаха дыма, остатков пепла как не бывало. Магия иногда бывает полезна, даже очень.
Я повернулась спиной к окну, так лучше видно мою Малфой. Белая фарфоровая кожа, которую совершенно нельзя оставлять на солнце не присмотра. Люди с такой кожей обычно сильно обгорают. Моя мать – обладательница такой кожи. Я знаю, каково это, когда ты «бледная поганка». Волосы, цвета спелого каштана. Я знаю, что на солнце, когда оно попадает на голову Деметрии, некоторые пряди похожи на тусклое золото. Глаза, их не видно сейчас, потому что она повернулась ко мне затылком. Но я знаю, что они цвета жженого сахара, почти черные. «Моя девочка с глазами цвета крепкого чая». Угловатые плечи, всё из-за ее худобы. Небольшая, но упругая грудь. Вся какая-то до безумия худая. Кажется, если подует ветер, ее унесет тот час же. Мерлин, какая она красивая, бесподобно красивая.
- иди сюда, радость моя, - почему голос такой хриплый? Почему колени подгибаются? На её лице улыбка. Что она делает со мной? Теперь я точно не отдам Деметрию Альбусу. По крайне мере, до завтрашнего утра.

  В сезон цвета охры – топить якоря
    И пачкать печалью холсты.
    Глядеть в потолок, перманентно хандрить,

    На душу наклеивать шрам.
    Здесь главное – это не переборщить
    С масштабами личных драм. ©
    А осенью все нужно делать тихо, да. Нельзя громко смеяться, нельзя топать ногами. Нужно тихо-тихо улыбаться, и ходить так мягко. Почти на цыпочках. Осенью нельзя громко плакать, нельзя закатывать истерики. Можно только тихо сходить с ума, крепко сжав в руках бокал с горьким чаем, прислушиваясь к всеобщей осенней тишине.
    Осень – прекрасное время  чтобы навести порядок. В доме. В душе.
    А я наоборот запуталась. Запуталась сама, и запутала окружающих.  Запуталась, и на душе у меня самый, что ни на есть настоящий бардак.
    «Почему нельзя как в английских романах встретить одного человека, и влюбиться в него до беспамятства? Почему нужно обязательно что-то усложнять. Находить кого-то еще. Почему нельзя жить просто?»
    Холодный ветер растрепал волосы, и заставил меня зябко поежится, и засунуть руки поглубже в карманы пальто.  Перчаток, конечно же, у меня нет. Никогда не было. Не знаю почему. Не люблю перчатки, и все.
    « Наверное, потому, что ты, Алиса, живешь не в английском романе. Потому что ты никогда не умела  «просто».  По определению не можешь. Тебе впервые нужно было влюбиться не в кого-нибудь, а именно в своего дядю. Тебя лишили этого «просто» еще тогда, когда дали два абсолютно не сочетающихся имени. Тех, кто умеет «просто» не зовут Алиса Бонни».
    Я шла по пустынной аллее парка, периодически нарушая покой опавших листьев. Просто поднимая ногами, создавая маленький желтый вихрь. Даря этим самым листьям еще один полет над землей. Пусть порадуются.
    Шаг. Да, у меня никогда не будет так, как у нормальных людей. Нормальные люди, наверное, никогда не стояли перед таким выбором.
    Шаг. Вот, с одной стороны Тома Эванс. Милый-милый Тома. В его присутствии и сердце бьется чаще, и весь мир отходит на задний план. У него теплые ладони, и он знает все мои слабости. А с другой стороны Рей Отум. Он такой забавный. Отчего-то он рядом со мной смущается, и скромно-скромно так улыбается. С ним уютно. С ним как-то все по-домашнему. Хочется вместе пить чай с клубничным вареньем, укрываться колючим пледом, и долго-долго болтать о всякой ерунде. А с третьей Анри Бурбон. Он вообще лишний. Уберите его.  Без особых эмоций. Зато «мы так отлично смотримся вместе». Никогда не думала, что дойду до фиктивных отношений. Никогда не думала, что буду врать Джону, в сотый раз, отвечая на вопрос:  «Что ты чувствуешь к Анри?»
    Шаг. А вообще никогда не думала, что буду вот так идти по пустому парку, в ноябрьский вечер, и думать « А кого же из них  выбрать». Это глупо. Чувствую себя героиней  любовного романа для девочек-пятиклассниц.
    Запрокинув голову, посмотрела на серое небо. В ноябре оно особенно низкое. Какое-то давящее, слишком хмурое.  И меланхолия в этом давящем ноябре набирает свои обороты, и мигрень сильнее, чем обычно.
    Огромная капля сорвалась с небес, и упала мне на нос. Дождь. Люблю дождь. Люблю дождь, когда сижу в теплой комнате  на подоконнике, и натягиваю рукава пушистого свитера до самых кончиков пальцев. Люблю дождь, когда над головой огромный зонт. Но я не в комнате. И зонта у меня нет.  Дождь, ты не вовремя, слышишь?
    Натянув ворот свитера повыше, словно он мог как-то меня спасти от холодной воды, я поспешила… куда? С каждой минутой дождь стремительно усиливался, и начинал превращаться в форменный ливень. Пока я добегу до корпуса общежития – промокну до ниточки, и на следующий день обязательно будет простуда.
    Выход нашелся. В виде небольшой беседки, неподалеку.
    Быстрые шаги, шелест дождя и холодная вода за шиворот.
    Под крышей беседки даже как-то уютно. Сухо по крайне мере. Это уже, несомненно, огромный плюс.
    А у меня замерзли руки.  Буквально окоченели. Холодные карманы их видимо, не спасли. Какие там способы их согреть? Сначала подышать. Потом потереть. Затем снова подышать, потереть…
    Спустя несколько минут, я почувствовала на себе чей-то взгляд.  Огляделась по сторонам. Неподалеку стояла темноволосая девушка. Может младше меня. А может, и ровесница. Точно не скажешь. Она красивая. Только какая-то растерянная, грустная. И чуточку удивленная. Наверное, не ожидала встретить кого-то еще. Что ж, я, знаете ли, тоже.   
    - Привет, - первой нарушаю я эту неловкую тишину. И мой голос прозвучал как-то непозволительно громко. Никогда так не делайте. Осенью все делать нужно тихо-тихо.

Первый снег. Первый. Снег. Пе-р-вы-й  с – не-г. Ну же Роуз. Ну, хоть одна теплая эмоция. Ну, хоть одна мечтательная, романтичная мысль. Ну? 
Ничего. Пусто. Никакой радости. Ничего романтичного, ничего мечтательного.
Роуз подняла воротник пальто, натянула пушистый шарф прямо до носа и спустилась с крыльца общежития.
Никакого ветра. Совсем. Только снег, и острый, свежий запах зимы. Он бил по ноздрям и бесцеремонно проникал внутрь.  Зимний запах. Морозный запах.  Запах первого снега. 
Руки решительно мерзли. А перчатки валялись где-то в комнате. Наверное, в шкафу. А может в тумбочке. В любом случае подниматься за ними обратно Стенли было лень.  Поэтому руки в карманы, к холодной подкладке. И подальше, подальше от этого отеля. Чтобы не было соблазна вернуться.
Снежинки. Красивые. Даже не верится, что пошел снег. В голове упорно крутилась мысль: «А может это и не снег? Может это кто-то нарезал конфетти и сейчас разбрасывает его вниз с высоких деревьев?». Но это был снег. Настоящий. Самый-самый настоящий.   Холодный, мокрый. 
Пушистый.  Много-много снежинок, похожих на мягкие, пушистые перья. Они оседали звездочками на темных волосах, на сером пальто, путались в пушистом шарфе, скапливались на ресницах. 
Поежившись, и тряхнув копной каштановых волос,  Рози направилась в парк. В голове вертелись всякие глупые мысли, например почему шрам у Гарри Поттера в виде молнии, Карлсон живет на крыше и у Снумсмумрика такое странное длинное имя. 
Обычно эти животрепещущие темы мало волновали Роуз. Обычно она думала о решении задачи по физике, способе выпросить у Тони его конспекты, а еще как бы отшить очередного ухажера.  Все эти мальчики со шрамами,  толстяки с пропеллерами ее никогда не волновали.
Но сегодня ведь необычный вечер. Сегодня выпал первый снег.  Кажется, что-то мечтательное начинает зарождаться в душе Стенли.
Близоруко щурясь,  девушка, медленно брела по припорошенной снегом тропинке.  И думала про Гарри Поттера. И чем этот глупый мальчик так нравится Каролине? Она взахлеб читает, и перечитывает эти книжки.  В то время как двадцатилетняя Стенли, мудро решившая, что читать надо не с первой, а с шестой книги, сдалась еще на первых двух страницах.
Наверное, эти книги не для нее. Она для десятилетней, ангельски – милой и послушной Каро.   Гарри Поттер ушел из мыслей Рози.
Пришла история. Опять она. Именно от нее Стенли сбежала на мороз. От этих скучных конспектов, непонятных справочников,  странных дат. Подальше от всего этого.  Подальше от зачета, который грозно  смотрит на нее. Совсем скоро. Через два дня. Сразу после их приезда. Или нет, не так.
Он ведь еще так далеко. Только через два дня. Есть еще целых две ночи. И два дня. Надо смотреть на все оптимистично.
Вдалеке, в тусклом свете фонаря Роуз увидела расплывчатую фигурку. И как она не щурилась, и не старалась разглядеть ее, ей это не удалось. Кляня отца за плохую наследственность и саму себя, за чтение книг в электронном виде, Стенли решительно направилась к этой фигурке.   
Остановилась буквально в полуметре. Барви. Миша Барви. Собственной персоной. Стоя на снежной скамейке, широко раскинув руки, запрокинув голову назад, зажмурившись от удовольствия, ловила на язык пушистые снежинки.
« Глупая. Простудится ведь», хмыкнула про себя Рози.
- Барви, ты что, сбрендила? – «хотя кого я спрашиваю…» - Простудишься, дурочка. – Стенли схватила блондинку за рукав и стянула вниз со скамейки.
-  Заболеешь, глупая, я тебе куриный бульон и апельсины носить не буду, - с шутливой угрозой произнесла девушка, плотнее завязывая шар на шее Миши.  Почему-то именно за эту девушку Рози переживала. Почему-то именно о ней беспокоилась. Почему? Просто почему-то. Почему-то именно сейчас, именно Миша пробудила в Стенли совсем не свойственные ей чувства.

А я до сих пор помню ее зеленые глаза. Слишком зеленые.
Настолько зеленые, что когда она смывала косметику я ждал, что вода окрасится в зеленый цвет. ©

Бывают такие дни, которые кажутся абсолютно бессмысленными. И все, за что бы ты не брался, что бы ты не делал, все тебе скучно, нудно, и лениво. И все мысли где-то в другой стране, и говорят на другом языке.  И ты чувствуешь себя как-то не так, как надо. Как-то непонятно. Рассеянно, чуточку неуклюже…
Сентябрь этого года, был полностью пронизан такими днями для Родольфуса Уайльда. Этот день не стал исключением. Он был потерян, был рассеян, и его мысли вертелись где-то далеко. Хотя нет, не так уж и далеко. Две остановки на автобусе, несколько метров, пешком, пара лестничных пролетов. Второй этаж. Квартира с номером 92. Узкий коридор, и комната со старым фортепиано  Bechstein. Да, именно там, в комнате с милыми вещицами, клеткой с канарейкой гостили мысли молодого англичанина с французским прошлым.  Гостили, и вертелись вокруг хрупкой фигурки начинающей балерины.  Роза, Роза, Розали…
С самого утра Уайльд везде видел только ее. И трещинки на потолке, в которые он усердно вглядывался лежа на кровати утром, почему-то складывались в знакомый портрет. И ведущая утренних новостей почему-то была похожа на Роуз. И на кухне витал знакомый аромат. Ваниль, немного корицы, и душистая лаванда. Опять она. Роуз, Роуз, Роуз. Это уже было похоже на одержимость, на сумасшествие.
Это уже было похоже на обожание. Это уже похоже на любовь… Как бы Руди не убегал от этого чувства, как бы не старался запрятать его глубоко в себя – от судьбы не уйдешь. 
Юноша заламывает руки, бродит по комнате. Туда – сюда. Из правого угла в левый. И обратно. Туда-сюда. Скрипя половицами. Под внимательным взглядом запрыгнувшего на окно, невесть откуда взявшегося рыжего кота. Чем плохо жить на первом этаже – вечно кто-то остается неравнодушен к открытому окну.
Кот смотрит не мигая, сверкая зелеными глазами. Зелеными.
« У Роуз тоже зеленые глаза» - меланхолично думает Руди. Опять Роуз. Тихий сон отчаяния, глаза к потолку, а потом к рыжему наблюдателю.
- Вот скажи мне. Что мне с ней делать? - обращается молодой человек к коту. А тот лишь довольно урчит, и хитро щурится.  – Я, наверное, совсем сошел с ума. Я разговариваю с котом, - тихо бормочет себе под нос. На секунду задумывается. – И с самим собой. Я определенно не в себе. – Обреченно.
Тяжелый вздох, и опять туда-сюда. Из правого угла в левый. Скрипя половицами. А кот спрыгнет с окна. Мягко, грациозно подойдет. Потрется об ногу. Но Руди не замечает. Руди с тяжкими думами падает в мягкое кресло. А кот настырный. Не прекращая урчать, запрыгнет на колени, заурчит еще сильнее.
- А может пойти к ней? – задумчиво. Чисто машинально почесывая нового рыжего знакомого за ухом. Пушистый щурится.  – Да, я пойду к ней. – Более уверенно. – Куплю цветов. Много-много. Хотя нет. Много не надо. Просто куплю цветов. И пойду к ней. Да-да наверное, это правильно…
Руди решительно встает из кресла, заставляю кота при этом обиженно подать голос.
- Ах да. Тебя, наверное нужно покормить… - англичанин отрезает коту немного колбасы, наливает в блюдце молока, ставит на пол, рядом с плитой на кухне. А сам идет переодеваться.
«Слишком вычурно. Слишком просто. Слишком дорого… Черт, я похож на свою младшую сестру»
С одеждой покончено. Уайльд закрывает окно. Зовет кота. Но тот не отзывается. Находит его в комнате, свернувшимся в клубок на диване.
- Ну ладно, оставайся, если хочешь, - легко пожимает плечами парень и выходит. Два поворота ключа в замке. По часовой стрелке. Быстрое пожелание хорошего дня пожилой консьержке. Толкнуть тяжелую дверь. И вот, он уже стоит на тротуаре, вдыхая запах осенней улицы. Немного пыли, легкая горечь выхлопных газов, долетевшая до переулка с оживленной дороги, и свежесть предстоящего дождя.
Засунув руки в карманы пиджака дойти до поворота. Налево. И вот вместо тихого переулка, Родольфус уже идет по оживленной улице. Мимо, по дороге проносятся машины. Люди, которые вечно куда-то спешат, говорят по телефону,  плавно обходят Уайльда. А он не торопясь, двигается к цветочному магазину. Ведь ему нужны цветы.
«Лилии? Нет, слишком приторно… Гвоздики? Грубо… Тюльпаны? Нет, жестко…» Родольфус задумчиво рассматривает букеты.
- У вас есть ромашки? – немного погодя спрашивает он. – Да, букет ромашек…
- Ромашки? – удивленно спрашивает продавщица, недоуменно смотря на дорогие туфли покупателя. – А может лучше розы? У нас как раз есть свежие розы. Голландские. Не хотите?
- Нет, - Руди прячет усмешку в уголках тонких губ, вспоминая, как Розали морщилась при одном только упоминании о розах. – Мне нужны ромашки…
Через несколько минут молодой человек уже держит в руках букет белых цветов, и прощается с продавщицей. Теперь нужно дойти до остановки. Сесть на автобус, и доехать до улицы, на которой живет Роуз.
Пройтись по тропинке между липами, к старому кирпичному дому. Подняться по лестнице. И позвонить в звонок, с каким-то непонятным трепетом ожидая, пока девушка откроет дверь. Легкий щелчок. Хрустальный вопрос, и яркий изумруд удивленного взгляда.
- А ты, ma bonne amie*, не рада мне? – рассеянно спрашивает Уайльд, делая широкий шаг, переступая через порог, заставив девушку попятиться назад.
- Это тебе, - протягивает ромашки, завернутые в прозрачную, шуршащую оберточную бумагу, - подумал, что они тебе понравятся.
Следуя за мягкой поступью хозяйки, англичанин заходит в комнату. Такую уже знакомую комнату. Фортепиано у стены, старинная клетка с отчего-то притихшей канарейкой, черно-белые фотографии на стенах, милые безделушки на тумбочке. Задремавший пушистый шелти.
Руди неуверенно присел на диван, и взяв в руки книгу прочитал название.
-  Бернард Шоу? – скорее для того, чтобы оборвать повисшее неловкое молчание, нежели из интереса, - К своему стыду, я не читал, - смешок. – Стоит или нет?
Молодой человек поднимает глаза на балерину. Невольно любуется чертами лица, и заглядывает в глаза. Изумрудно зеленые. Зеленые-зеленые.

*Мой добрый друг